Склонность шимпанзе к убийству себе подобных нельзя объяснить влиянием человека
Рис. 1. Самец шимпанзе, пострадавший в межгрупповой стычке. Фотография из синопсиса к обсуждаемой статье в Nature
Большой международный коллектив приматологов обработал данные об убийствах, собранные в ходе многолетних наблюдений за 18 дикими сообществами шимпанзе и 4 сообществами бонобо. Результаты не подтвердили гипотезу о том, что агрессия с летальным исходом у шимпанзе является неадаптивным побочным следствием антропогенного воздействия (охоты, разрушения местообитаний, подкармливания обезьян исследователями и т.п.). Напротив, подтвердилась гипотеза, согласно которой склонность к убийству себе подобных — естественная адаптация, развившаяся под действием отбора. По-видимому, такое поведение повышает приспособленность (репродуктивный успех) агрессоров в условиях, когда конкуренция за половых партнеров и пищу очень сильна, а риск получить сдачи удается свести к минимуму за счет подавляющего численного превосходства нападающих.
Систематическое убийство себе подобных — крайне редкое явление среди обезьян, которое на сегодняшний день известно только у одного вида — обыкновенного шимпанзе, Pan troglodytes. На первый взгляд кажется, что естественный отбор мог бы чаще поддерживать такое поведение, ведь физическое устранение конкурентов, по идее, должно повышать приспособленность агрессоров, то есть их шансы на успешное размножение (см.: Война — естественное проявление коллективизма?, «Элементы», 17.05.2006).
Однако этого не наблюдается, а причины редкости смертельных схваток у обезьян тоже, в общем-то, очевидны. По мнению многих исследователей, главная причина состоит просто-напросто в том, что эскалация агрессии повышает риск получить сдачи, который сильно перевешивает ожидаемые выгоды от расправы над конкурентом (рис. 1). Даже нападение на одинокого детеныша у высокосоциальных приматов чревато последствиями, ведь малыш обязательно криком позовет на помощь родню. Еще одно препятствие на пути эволюции крайних форм агрессии состоит в том, что весь риск берут на себя сами агрессоры, тогда как выигрыш от ослабления соседнего сообщества и расширения территории делится на всю группу. В такой ситуации больше потомства в среднем оставят как раз менее агрессивные члены сообщества (см. Free rider problem). Несомненно, есть и другие причины редкости смертоубийственных стычек у обезьян.
Так или иначе, у шимпанзе схватки с летальным исходом происходят систематически. Это привлекает внимание исследователей в том числе и потому, что многие склонны усматривать здесь истоки человеческой воинственности. Как-никак шимпанзе и куда менее агрессивные бонобо — два наших ближайших родственника из всех ныне живущих видов.
Согласно самой распространенной среди экспертов точке зрения, агрессивное поведение шимпанзе — это не случайность и не патология, а нормальная адаптация, то есть признак, повышающий приспособленность и закрепившийся под действием естественного отбора. Предполагается, что особенности экологии и социальной организации шимпанзе (в отличие от других обезьян) способствуют увеличению выигрышей и снижению рисков, связанных с убийством себе подобных. Например, сообщества шимпанзе постоянно то разбиваются на подгруппы, сильно различающиеся по численности, то снова соединяются (см. Fission–fusion society). Это позволяет агрессорам время от времени использовать подавляющее численное превосходство, сводя к минимуму риск получения серьезных травм нападающими. Для многих популяций шимпанзе характерна острая конкуренция между самцами за самок, а успешный «военный рейд» на территорию соседнего сообщества дает доступ к дополнительным половым партнершам. Такие особенности шимпанзе, как развитый социальный интеллект и огромная роль личных взаимоотношений и репутации, вероятно, позволяют этим умным животным успешно решать «проблему безбилетника» и обходить другие трудности, связанные с организацией рискованных коллективных предприятий.
Впрочем, не все антропологи согласны с таким эволюционным объяснением. Альтернативная точка зрения состоит в том, что убийства себе подобных — не адаптация, а случайный побочный результат человеческого вмешательства в обезьянью жизнь. Например, в национальном парке Гомбе, где Джейн Гудолл начала наблюдения за дикими шимпанзе в 1960 году, она поначалу подкармливала обезьян, чтобы они перестали ее бояться. В результате шимпанзе стали больше времени проводить около лагеря и чаще ссориться друг с другом (ожидаемое следствие конкуренции за обильный ресурс, сконцентрированный в одном месте). Подобные наблюдения навели некоторых исследователей на мысль, что замеченные позже смертельные схватки у шимпанзе вызваны антропогенным влиянием: если не подкармливанием, то охотой (ведь некоторые африканцы до сих пор охотятся на шимпанзе ради мяса!), разрушением местообитаний, хозяйственной деятельностью человека в местах проживания обезьяньих сообществ. Всё это гипотетически может способствовать росту общего уровня агрессии у шимпанзе, и в таком случае рассматривать убийства себе подобных как эволюционно обусловленную адаптацию было бы неверно.
Чтобы проверить эти гипотезы, большой международный коллектив приматологов, в течение долгих лет наблюдавших за 22 дикими сообществами шимпанзе и бонобо, проанализировал все накопленные сведения о стычках с летальным исходом. Объем информации внушает уважение: были обработаны данные 426 лет наблюдений за сообществами шимпанзе и 92 лет наблюдений за коллективами бонобо.
Все убийства подразделили на три группы: 1) наблюдавшиеся непосредственно, 2) установленные на основе неопровержимых улик (таких, как найденный труп с характерными ранами от зубов шимпанзе), 3) предполагаемые (например, когда особь после жестокого избиения исчезла и больше никогда не попадалась на глаза исследователям). В общей сложности авторы насчитали 152 убийства у шиманзе (58 наблюдавшихся, 41 доказанное и 53 предполагаемых) и одно-единственное предполагаемое убийство у бонобо. (Трагическая судьба Фолькера, молодого амбициозного самца бонобо, который подвергся жесточайшему коллективному избиению после того, как обидел самку с детенышем, описана во многих книгах, в том числе в недавно вышедшей книге Франса де Валя «Истоки морали. В поисках человеческого у приматов».) Таблицы с информацией о каждом убийстве приведены в дополнительных материалах к обсуждаемой статье и находятся в открытом доступе.
Исследованные сообщества сильно различаются по частоте убийств (рис. 2).
Рис. 2. Частота убийств, совершаемых членами 22 сообществ шимпанзе и бонобо, в расчете на год. Черным цветом обозначены наблюдавшиеся убийства, серым — доказанные, белым — предполагаемые. Для каждого сообщества указано его название и район наблюдений: например, для первого сообщества Kibale — это район, Ngogo — название сообщества шимпанзе. E — восточные популяции шимпанзе, W — западные, B — бонобо, P — сообщества, подкармливавшиеся людьми.
Некоторые группы западных шимпанзе, обитающие в относительно сухих и голодных районах, ни разу не замарали рук убийством сородичей, тогда как в самых «жестоких» сообществах (все они относятся к восточным популяциям, живущим в высокопродуктивных тропических лесах) частота убийств достигает устрашающих значений: 0,7–1,7 убийств в год на сообщество, что с учетом численности сообществ соответствует уровню 1,1–1,4 убийств на 100 особей в год. Это в 50–70 раз больше, чем в сообществах Homo sapiens, населяющих ныне Центральную и Западную Африку (по данным ООН за 2012 год).
Авторы исходили из того, что две гипотезы — эволюционная и антропогенная — дают разные предсказания о том, с какими факторами должны быть связаны межгрупповые различия по частоте убийств и каким должен быть характер этих убийств (кто кого и при каких обстоятельствах должен чаще убивать).
Если во всем виновато человеческое влияние, логично предположить, что больше убийств будет там, где это влияние сильнее. Авторы учитывали три показателя, связанные с антропогенным воздействием: 1) наличие или отсутствие подкормки, 2) площадь охраняемой территории (большинство исследованных сообществ обезьян, хотя и не все, живут в заповедниках и национальных парках) и 3) совокупный показатель «человеческого воздействия», складывающийся из данных по интенсивности охоты на обезьян, разрушению местообитаний, хозяйственной деятельности и наличию крупных хищников (предполагается, что в районах с сильным антропогенным воздействием численность крупных хищников должна быть ниже). Проверялись гипотезы как о совместном, так и об индивидуальном влиянии каждого из трех показателей на частоту убийств у шимпанзе.
Если же верна эволюционная гипотеза, то следует ожидать, что интенсивность убийств и их характер будут определяться теми факторами, которые, согласно теории, влияют на эволюцию экстремальных форм агрессии. Так, теория родственного отбора предсказывает, что чужаки (члены других сообществ) должны подвергаться жестоким атакам существенно чаще, чем «свои», хотя встречи и конфликты со своими происходят у шимпанзе в природе во много раз чаще, чем с иноплеменниками. Кроме того, в роли агрессоров должны чаще выступать самцы, чем самки. Дело в том, что самцы получают наибольший выигрыш от устранения соперников, поскольку их репродуктивный успех зависит от числа доступных половых партнеров намного сильнее, чем у самок. Логично также предположить, что чем больше самцов в группе (и чем выше плотность популяции), тем острее конкуренция и, следовательно, тем чаще самцы будут проявлять экстремальные формы агрессии. Кроме того, следует ожидать, что жертвами убийц чаще всего будут самцы (как прямые конкуренты) и маленькие детеныши (поскольку самка, лишившаяся грудного детеныша, быстрее становится готовой к новому зачатию). Наконец, баланс рисков и выигрышей, направляющий действие отбора на поведенческие признаки, должен способствовать тому, чтобы агрессоры старались использовать численное преимущество, атакуя противника всерьез лишь при максимальных шансах на победу и минимальной вероятности ранений.
Статистический анализ данных не подтвердил ни одного из предсказаний антропогенной гипотезы. Частота убийств у шимпанзе не зависит ни от подкормки, ни от интенсивности хозяйственной деятельности людей, ни от природоохранных мер.
Напротив, предсказания эволюционной гипотезы получили весомые подтверждения. Оказалось, что для того, чтобы предсказать с максимальной возможной точностью уровень убийств для данного сообщества, достаточно знать только две переменные из всех рассмотренных, а именно плотность популяции и число самцов в группе. Чем эти показатели выше, тем чаще происходят убийства. Прочие показатели существенного влияния на частоту убийств, по-видимому, не оказывают.
Например, максимальный уровень убийств отмечен в сообществе с высокой плотностью и низким уровнем антропогенного воздействия (Ngogo), тогда как в сообществе с максимальным антропогенным вмешательством и низкой плотностью (Bossou) убийств ни разу не наблюдали. Плотность популяции шимпанзе, в свою очередь, кореллирует с обилием пищевых ресурсов (которых много в дождевом лесу и мало в сухой саванне), но не связана с уровнем антропогенного воздействия. Все эти результаты статистически достоверны независимо от того, принимаются ли в расчет или отбрасываются данные по «предполагаемым» убийствам и по бонобо.
В рамках антропогенной гипотезы высказывалось предположение, что рост числа убийств, наблюдаемый в последние годы у шимпанзе, связан с ростом антропогенного воздействия. Авторы проверили это, и оказалось, что никакого роста кровопролитности у шимпанзе на самом деле не происходит. Большее число убийств, регистрируемых в последние годы, объясняется просто-напросто тем, что число сообществ шимпанзе, за которыми ведутся наблюдения, неуклонно растет. После внесения соответствующей поправки оказалось, что частота убийств у диких шимпанзе за период наблюдений достоверно не менялась.
В полном соответствии с предсказаниями эволюционной гипотезы, среди шимпанзе-убийц резко преобладают самцы. Если суммировать все 64 случая, когда атакующих обезьян удалось точно подсчитать, получается, что самцы составляли 92% от общей численности нападающих (338 особей из 366). Самки изредка присоединялись к самцам во время нападения на взрослого противника (3 случая), но самки-убийцы, действующие без помощи самцов, убивали лишь беспомощных младенцев (8 случаев).
Жертвами убийств чаще всего становятся самцы и грудные младенцы, что тоже соответствует предсказаниям эволюционной гипотезы. Более того, авторы сообщают о нескольких случаях, когда атакующие убивали грудного младенца, но оставляли в живых его мать, хотя явно имели возможность убить и ее тоже.
Из 99 смертоносных атак, для которых известно, к какому сообществу принадлежали нападающие и их жертвы, в 62 случаях (63%) это были межгрупповые, а не внутригрупповые стычки. Как видим, данное предсказание эволюционной гипотезы тоже подтвердилось, хотя возможностей и поводов для конфликтов со «своими» у шимпанзе куда больше, чем с чужаками. С членами своего сообщества обезьяны контактируют ежедневно, а с чужаками — лишь изредка (в одном из исследованных сообществ, Kanyawara, такие встречи наблюдались в среднем лишь раз в 50 дней).
При межгрупповых стычках команда атакующих обычно включала многих самцов (от 2 до 28, медианное значение — 9), а нападали они почти всегда или на самок с грудными детенышами или, реже, на самцов. При этом численное превосходство агрессоров, как правило, было подавляющим. Только одна из всех наблюдавшихся атак началась при равных силах атакующих и обороняющихся, а в среднем агрессоры имели восьмикратный численный перевес.
Таким образом, полученные результаты — весомый аргумент в пользу того, что склонность к убийству себе подобных у шимпанзе не связана с антропогенным воздействием и представляет собой адаптацию, повышающую репродуктивный успех атакующего в условиях, когда риск получить сдачи сведен к минимуму.
Вывод об адаптивном характере склонности к убийству у шимпанзе не следует трактовать в духе «наивного биологического детерминизма». Иными словами, не нужно думать, что раз наши ближайшие родственники выработали в ходе эволюции такую адаптацию, то и наша человеческая воинственность имеет глубокие эволюционные корни и потому не может быть преодолена. Эволюционные корни она, скорее всего, действительно имеет (см.: Межгрупповые войны — причина альтруизма?, «Элементы», 05.06.2009), но это вовсе не делает ее непреодолимой. Ведь наше нынешнее поведение — результат не столько биологической, сколько культурной и социальной эволюции, и если общество выработает соответствующие моральные нормы и институты, то мрачное биологическое наследие вполне может быть если не искоренено, то в достаточной мере подавлено и обуздано. И потом, миролюбивые, сексуальные и демократичные бонобо являются нашими родственниками ровно в той же самой степени, что и воинственные, склонные к построению жестких «вертикалей власти» шимпанзе.
Делись мясом! Охотничья деспотия и демократия у шимпанзе
То, что шимпанзе регулярно охотятся — известно уже давно. Добычей наших ближайших родственников становятся небольшие млекопитающие, например обезьянки. Хотя мясо составляет в рационе шимпанзе небольшую долю, их охотничьи рейды даже поставили на грань вымирания некоторые популяции красных колобусов. Такие они, наши двоюродные братья-сёстры из джунглей.
У шимпанзиной охоты есть несколько важных особенностей. Во-первых, часто это групповое занятие, в котором члены сообщества выполняют разные функции — кто-то загоняет дичь, кто-то ждёт в засаде. Во-вторых — после успешного завершения шимпанзе активно делятся добычей друг с другом. У других животных такое тоже встречается, однако обычно обмен пищей происходит между роднёй. Шимпанзе же могут отдать часть добычи, даже если её выпрашивает неродственная особь.
Но особенно интересно то, что у разных групп шимпанзе традиции охоты различаются — у них разный стиль охоты, её частота, а также предпочитаемая добыча. Специалисты считают, что в этом случае можно говорить о некой «культуре», то есть о ненаследуемых элементах поведения, передаваемых социально, через обучение. Но до сих пор различия в охоте наблюдали у разных подвидов шимпанзе из разных областей Африки. В этом случае на стиль охоты могли влиять генетические различия, а также экологические условия.
Авторы новой статьи в PLOS ONE решили сравнить охотничье поведение двух групп шимпанзе, живущих фактически в одном лесу. Сообщества Сонсо и Ваибира из заповедника Будонго-Форест обитают по соседству друг с другом и регулярно обмениваются генами, а члены сообществ могут переходить из одного клана в другой. Обе группы наблюдаются давно и уже не боятся человека. Конечно, специалистам сложно проследить за ходом каждой охотничьей вылазки обезьян, однако исследователи могут, по крайней мере, собирать статистику по видам добычи, а также наблюдать, как происходит делёж мяса после успешной операции.
Заповедник Будонго-Форест занимает почти 800 кв. км. Здесь живёт около 600 шимпанзе, и за сообществом Сонсо с 1991 года ежедневно велись наблюдения. Ваибира — менее изученная группа, попавшая в поле зрения учёных в 2011 году. Приматологи знают «в лицо» 95 членов этой группы (в Сонсо идентифицировано 69 обезьян, из них 11 самцов и 31 самка старше 12 лет). Структуру сообщества Сонсо приматологи оценивают как «деспотию», в которой царит линейная иерархия. При этом взрослые самцы всегда доминируют над самками. Структуру Ваибира пока что установить не удалось — из-за больших размеров группы.
На кого охотятся шимпанзе Сонсо и Ваибира?
Члены сообщества Сонсо ловят 6 видов млекопитающих, в том числе 4 вида приматов. За 17 лет наблюдений исследователи зафиксировали более 200 случаев охоты, из которых 182 закончились успехом. Самая популярная добыча — угадайте какая? Ну, разумеется, колобусы. Любят шимпанзе этих упитанных и вкусных обезьян, и поэтому колобусы составляют 74% шимпанзиной добычи. Интересно, кстати, что детёныши шимпанзе часто играют с будущими объектами охоты и даже занимаются с ними грумингом безо всякой агрессии.
Большинство (88%) охотничьих походов за колобусами были групповыми. На другие виды животных шимпанзе Сонсо могли охотиться и группами, и «сольно».
А какая картина в сообществе Ваибира? Оказывается, за 5 лет обезьяны этой группы всего 7 раз охотились на колобусов, зато 18 раз — на карликовых антилоп — дукеров. Видимо, шимпанзе Ваибира совсем не такие «фанаты» колобусов, как их соседи. Интересно, что и в сообществе Сонсо любовь к колобусам появилась недавно. По данным 1994-2002 гг., их предпочтения не отличались от современной картины в Ваибира.
Специалисты отмечают, что, конечно, фиксируют далеко не все случаи охоты (особенно сложно учесть неудачные вылазки). Тем не менее, видно, что частота охотничьих рейдов меняется от года к году довольно сильно: 19 случаев в Сонсо в 2014 году, 11 в 2015 и только 3 в 2016. Причины таких колебаний неясны.
Как шимпанзе делятся мясом?
У шимпанзе Сонсо кто выше рангом, тот и прав. При дележе убитого колобуса, как правило, доминантные самцы забирают себе бо́льшую часть добычи, для чего не гнушаются агрессивными атаками на сородичей. При этом не имеет значения, кто из обезьян принимал непосредственное участие в охоте — на шум сбегается много членов сообщества, и каждый старается урвать свой кусок (правда, особь, лично убившая добычу, сохраняла свою долю мяса чаще, чем другие шимпанзе). При этом ни разу не было замечено, чтобы обезьяна низкого ранга смогла получить часть добычи у более статусного соплеменника.
Если пойман не колобус, а другая добыча, шимпанзе ведут себя менее возбуждённо — вероятно, ценность такого мяса невелика. В этом случае обезьяны гораздо охотнее делятся добычей и даже могут бросать на землю недоеденные части.
А как происходит распределение добычи в Ваибира? Эти обезьяны приходили в одинаковое возбуждение при поимке любой добычи, и каждый раз на торжествующие крики охотников сбегалось множество членов группы, которые начинали активно попрошайничать. И что же? Вне зависимости от статуса обезьян, охотники делились с сородичами, так что все шимпанзе получали мясо. При этом высокоранговые самцы редко проявляли агрессию или пытались силой забрать добычу — учёные зафиксировали только 2 таких случая. Кроме того, исследователи много раз видели, как самки, не участвовавшие в охоте, получали пищу от самцов. А ещё в статье описывается прямо-таки удивительная ситуация, когда альфа-самец «униженно» клянчил мясо у невзрослой самки (даже не пытаясь при этом угрожать ей)!
Итак, налицо существенные различия между двумя сообществами.
Обезьяны Сонсо предпочитают охотиться на колобусов и совсем не ловят дукеров. Ваибира, напротив, ловят дукеров чаще других животных.
В Сонсо высокоранговые шимпанзе, даже не участвовавшие в охоте, часто отбирают мясо у низкоранговых. В Ваибира каждая обезьяна может получить свою долю мяса, и «авторитетные» самцы редко обижают самок и невзрослых особей.
Особенно удивительно, что в охотах Ваибира участвовали 4 самки-перебежчицы, недавно перешедшие в это сообщество из Сонсо, где родились. При дележе пойманного красного дукера эти самки вели себя так же возбуждённо, как и «местные», хотя до этого в Сонсо обезьяны не поймали ни одного красного дукера за все 27 лет наблюдений. Исследователи делают вывод, что молодые самки быстро «впитали» традиции нового сообщества — хотя обычно шимпанзе очень консервативны в пище.
Как же объяснить такие различия в поведении двух соседних групп? Теоретически, на стиль охоты могут влиять экологические условия, например плотность лесного покрова. Однако учёные фиксируют изменения в охотничьих традициях Сонсо с 90-х гг. прошлого века, хотя экологическая обстановка в заповеднике осталась прежней. Ещё 20 лет назад шимпанзе Сонсо не были такими любителями колобусов, да и охотились редко (с 94 по 2002 гг. зафиксировано только 17 охот). Авторы, увы, не исключают другую причину: на поведение шимпанзе могло влиять само появление исследователей — поначалу обезьяны опасались человека, и это нарушало их социальные связи. Поэтому было меньше групповых охот. Кроме того, люди могли смущать доминантных самцов и сдерживать их агрессию при дележе пищи. Со временем присутствие наблюдателей стало привычным, и шимпанзе «вспомнили» о своих предпочтениях. Сейчас сообщество Ваибира изучают всего несколько лет, поэтому обезьянам этой группы ещё предстоит привыкнуть к исследователям.
Как же наблюдать обезьян и при этом не создавать помех их естественному поведению? Возможно, в будущем учёные смогут это делать с помощью автоматических устройств.
Как бы то ни было, Ваибира успешно охотятся на красных дукеров, а Сонсо никогда этого не делают, хотя карликовые антилопы встречаются на территориях обоих сообществ. Налицо культурный феномен. Такой же, как ранее наблюдавшиеся у шимпанзе пристрастия к определённым пищевым растениям — разным у соседствующих групп.
И ещё интересный феномен — «галантность» самцов Ваибира, охотно делящихся мясом с самками, причём в ответ шимпанзиные красавицы могли игнорировать своих мужчин-попрошаек. Возможно, сходным образом когда-то, миллионы лет назад, зарождались культурные традиции человечества?
В стаях шимпанзе есть ключевые охотники
Шимпанзе — по большей части мирные животные, основную часть рациона которых составляют растительные плоды. Однако изредка они выходят на охоту, предметом которой, как правило, являются обезьяны других видов. Как выяснилось, в каждой стае есть несколько самцов, без которых охота не начинается и которые могут повлиять на всю группу обезьян и спровоцировать новую охоту.
На основе полученных данных ученые надеются понять причины кооперации различных животных в процессе добывания пищи, а также выяснить, как индивидуальная изменчивость среди шимпанзе влияет на коллективную охоту. Руководил исследованием, результатыы которого опубликованы в журнале Animal Behaviour, ученый с гарвардской кафедры антропологии Иэн Гилби.
Шимпанзе живут большими стаями, насчитывающими от 40 до 150 особей, внутри которых часто выделяются подгруппы переменного состава и численности. Основной пищей животных являются спелые плоды деревьев, однако иногда шимпанзе охотятся на других обезьян — красных толстотелов, небольших проворных обезьянок, живущих на деревьях.
Исследователи следили за процессом охоты 11 взрослых шимпанзе, из которых можно было достоверно выделить двух ключевых охотников. Слежение за обезьянами продолжалось более 10 месяцев в районе Канивара — Национального парка Кибала в Уганде.
Комментируя собственное исследование, Гилби отмечает, что охота для шимпанзе — занятие сугубо коллективное, однако в стае всегда есть несколько самцов, чье решение — охотиться или нет — является законом для остальных членов команды. Например, когда банда шимпанзе сталкивается в лесу с отрядом красных толстотелов, ключевые охотники, как правило, первыми затевают драку. Таким образом, оборонные ряды толстотелов оказываются нарушенными, что значительно снижает потери в строю остальных шимпанзе, пускающихся в противоборство вслед за главными драчунами. Если же ключевых охотников по каким-либо причинам в составе шайки шимпанзе на момент встречи с противником нет, то они избегают столкновения.
Если бы все шимпанзе были одинаково искусны в деле хищнической добычи пищи, вступление в строй каждого нового охотника означало бы большую вероятность успеха в ходе следующей вылазки. Однако, как показывает исследование, ситуация обстоит иным образом. Далеко не всякий шимпанзе способен усилить отряд охотников, и только вступление в игру ключевых борцов способно резко повысить шансы команды на успех.
До сих пор остается невыясненным, какими качествами должен обладать шимпанзе, чтобы стать ключевым охотником.
В наблюдаемой стайке шимпанзе одним из ключевых охотников был вожак, однако второй не выделялся ни особенным проворством, ни физическими данными. Тем не менее учеными было отмечено одно важное качество этих особей — их гипертрофированное желание вступить в бой, а так же особая удачливость в охоте.
Ученые полагают, что их выводы могут быть перенесены на других животных, охотящихся схожим образом, — львов или дельфинов.
Это исследование также затрагивает вопрос мотивации в процессе групповой охоты.
Ранее предполагалось, что коллективная охота приносит каждому участнику схватки больше добычи, чем если бы он охотился в одиночку. Однако в случае шимпанзе основной пищей служит все-таки растительная, и даже при недостатке фруктов частота вылазок и нападок на красных толстотелов не увеличивается. Ученые полагают, что редкие вылазки за мясом толстотелов происходят в поисках микроэлементов, не поступающих организм шимпанзе с растительной пищей, а потому эти животные могут удовлетвориться даже малыми порциями мяса.
Гилби и его коллеги так же сумели показать, что увеличение количества охотников в группе поднимает шансы каждого индивидуума на кусочек мяса.
Потому существует стимул для каждого самца шимпанзе для вступления в группу охотников. С другой стороны, в слишком больших группах для самцов существует обратный стимул — воздержаться от драки и избежать риска быть покусанным или покалеченным, так как каждый участник в случае успеха группы гарантировано получает свой кусок. Таким образом, успешность коллектива охотников резко возрастает со вступлением новых членов в группировку, однако только до определенного предела, сверх которого увеличение численности охотников практически не сказывается на результатах охотничьих вылазок.
Выходит, что, хотя охота у шимпанзе и является коллективным занятием, выступают они в нем вовсе не на равных ролях. Кроме того, самцы, вступающие в драку с особями других видов, делают это вовсе не из-за инстинкта к сохранению целостности стаи и не для того, чтобы добиться расположения самок более обильной добычей.